Искусы Эроса. Бэт и Лис. Повести - Галина Сафонова-Пирус

Ну да, и тогда тебе уже не до эротических забав, а он…

А он… Да и не хочу, не хочу привычки в том, что называет «жениным долгом»!

Вот и не думай больше об этом, задуй, загаси свои грустные мысли, или… закопай вот здесь, вместо картошки.

Кстати, о картошке. Дура! Зачем сажала её! Куда теперь дену?

В подвал, Линочка, в подвал.

В подвал, который – в поле, и из которого могут украсть? Бывают же такие тупоголовые, как говорит сын и которые… как говорит муж, любят себя изнурять.

Глядя на тебя, вижу: уже изнурила.

Спина устала кланяться. Стать на колени и ползти с лопатой от куста к кусту?

Смешно будет – на тебя… Брось, не копай, побереги себя… для «женина долга».

А потом на коленях и-и – к «женину долгу»? Нет, надо копать стоя, а то стыдно будет.

Перед кем стыдно то?

Стыдно перед собой. Выкопаю её, а там… А там – будь, что будет. Покрадут эту картошку, померзнет она, но все ж…

Ну вот, видишь? Значит, прав твой Антон: вечно ищешь себе…

«Сама ищешь себе работу!» Ну да, ищу. И на кухне ищу, и на работе ищу, и когда по магазинам бегаю…

Опять заводишься?

Завожусь… Кыш, кыш, мои мысли нахальные!

И опять… Вот она наклоняется… вот с усилием давит ногой на лопату… выбрасывает очередной комок с клубнями, становится на колено, выбирает их из земли, кидает на межу, встаёт, наклоняется, давит, выбрасывает… Ох, Линочка, хотела бы помочь тебе, но… Ну, ладно, скоро кончишь, всего два ряда осталось.

Уф!.. Наконец-то последний куст. Слава богу! Теперь – под наши березы, спиной – на травку. И лежать буду целый час!

Ой, так уж и час? Через пятнадцать минут подхватишься.

Не, час не получится, домой пора. Скоро темнеть начнёт, так что во время ходьбы буду отдыхать и успокаиваться.

Но ведь было, было у тебя целых пять дней полного одиночества, солнца, тишины с шелестом берёз, озорных облаков, бирюзы неба!.. И уже идёшь своим любимым логом.

А в логу-то травка еще по-летнему изумрудна и над ней облаками – вершины желтеющих берез, подсвеченных заходящим солнцем. Остановись, вглядись в эти парящие березы, но только, пожалуйста, не заплачь от восторга, не надо!

Да-а, березы на взгорье такие красивые, что даже плакать от умиления хочется… а, может, от усталости. Но нет, не заплачу, в душе даже радость вспыхнула, – ведь победила же себя! Одна!.. выкопала всю картошку!

Ну да, ведь тебе обязательно нужны…

Ведь человеку просто позарез нужны победы! И не прав Антон, когда говорит: «Главное – не перенапрягаться».

А теперь она – на кухне

Обрезанные джинсы, клетчатая рубашка, лицо хмурое, волосы – в разные стороны… Что-то беспокоит её… со своим скарбом не в ладу, – сковородку суёт под полку наугад, вилку на полку – тоже… Линка, оглянись, твой Антон на кухню вошёл… ой, даже приобнял и:

– Ну, хватит, раскрепостись!

Да что ж ты так? Стряхнула руки, шарахнулась в сторону.

– Зато вы с сыном всегда раскрепощены! Ничего вас не касается! – А-а, это о кране на кухне, который опять течет. – Вы только и озабочены, как бы ни нарушили вашу комфортность! – Чего завелась то на него с пол-оборота? – Вы у нас – баре, а мы с дочкой плебейки у вас в услужении!

Что несёшь? Видишь, он улыбнулся и снова хочет приобнять.

– Ну тебя! Не успокаивай! Ты не умеешь этого делать. Лучше уходи.

Что ж гонишь? Человек ещё не завтракал.

– Вот… Салат, яичница.

В ванную? В зал, на балкон?

– Господи, хоть бы одной побыть!

Успокойся, Линка, он уже переодевается, сейчас уйдёт.

Слава богу!

Из-за тебя уйдет.

Из-за меня… Плохо. Я – стерва? Я – истеричка?

Да нет. Но…

Но как же плохо, что вот в такие дни после работы домой идти не хочется!

Но сегодня-то выходной.

Съездить на дачу? Там тишина, ложок, березки… Приеду, поздороваюсь с «растеньицами», как говорит мама, остепенюсь.

И впрямь, махни туда, природа всегда утешает.

И уже едет, в окно смотрит

Блин! Слезы – вот-вот!

Ничего, Линок, сейчас выйдешь, пойдешь… Ходьба успокаивает. Только не спеши, гляди по сторонам, видишь, вон-он там рябинка краснеет, подсолнухи над заборами тарелками жёлтыми виснут, а дымком-то как пахнет!.. Посмотри, какие стволики у молодых берёзок трогательные!

Но в листве уже оранжевые косички замелькали, да и в изумрудной траве…

И всё равно красиво.

Красиво, но грустно.

Да, грустновато, но… Берёзоньки, не грустите! Вот нагрянет весна и опять оживёте, на ветвях ваших снова в радости залепечут на ветру молодые листочки, а я… нет, а Линка… Линка-а, не надо грустить. Лучше садись на свою старую кастрюлю и прореживай петрушку.

Да-а, хорошо-то как!

Вот, видишь… А теперь поищи грибы в березовой рощице, ведь она – чудо! Да еще заходящее низкое солнце стволы перламутром подсветило, а листья – изумрудом.

Ура! Уже и штиль в душе заискрился.

Ну, я же говорила!

Ой, кажется, по логу замелькала кепка Антона, зачем это он?

Наверное, мириться пришёл. Видишь, даже бидончик воды принёс:

– Вот… по пути захватил. – Теперь бродит по огороду, срывает помидоры, молчит. Но подошёл: – Ты домой скоро?

– А что?

– Да пораньше бы уйти.

Не хочешь пораньше? Не хочешь – с ним?

– А почему пораньше? – И не взглянула даже: – Ты иди, а я еще…

Ничего не ответил. Ни слова не сказал. Ушёл.

Ну и пусть уходит, пусть, пусть!

Но почему и сама заторопилась, чего испугалась?.. А-а, солнышко за рощу покатилось, с востока тучки поползли и вокруг – ни души. Но, может, для тебя это даже и хорошо – легкий стресс, может, тебе и надо…

Странно. Даже благодать в душу опустилась.

И уже как же не хочется тебе уходить из этой тишины, да? От этих вечерних запахов, от быстрого наползания ночи, да? Но надо…

Почти час!.. сижу на бетонной плите, а этого треклятого автобуса нет и нет.

Опять заводишься?

Да не завожусь я, а просто смотрю вокруг.

И смотри. Ведь вначале-то небо потемнело, дома посерели, а потом желтыми квадратами ве-есело так вспыхнули освещенные окна, деревья стали силуэтами, а небо вдруг начало светлеть, будто все его тёмные краски слились на землю…

А мои не все… слились. Но это посветлевшее небо с огромной луной что-то высветлило и во мне.

Вот, видишь? И автобус как раз… А автобус этот с молчаливыми и усталыми пассажирами всегда успокаивает.

Ага, все эти люди, хотя и не смотрят на меня, но сочувствуют и желают добра.

Да, да! И мелькающие под фонарями ярко-зеленые пятна деревьев – тоже.

И огни наползающего города, в котором…

В котором, конечно же…

Конечно, меня ждут.

Глава 2. Я-Ядва и Линка

Теперь – немного о себе… Ну как же, собираюсь писать рассказ… или повесть с двумя персонажами, то, естественно, надо и о другом, то бишь, о главном, слово молвить

Впрочем, кто будет главным, рано говорить… А писать о себе очень сложно. Краткую биографию?.. Нет. О характере, мировосприятии? Тоже нет, ибо по «ходу повествования» читатель поймёт, кто я такая. Поэтому напишу, пожалуй, только вот что: у меня затянувшийся писательский кризис, из которого упорно пытаюсь выкарабкаться, вот поэтому и за Линку ухватилась, как за спасительную соломинку.

А почему за неё? Да потому, что у нас с ней есть нечто общее: в своё время и мой поэт бросил писать вот так же, как теперь – её писатель, да еще… Но нет, не буду объяснять, что кроется за «еще», ибо, наблюдая за конфликтными отношениями Линки с мужем, надеюсь что-то додумать, понять и из своей собственной жизни.

Но поможет ли мне в этом моя «соломинка»?

– Привет!

Линка вспыхивает на пороге, как луч солнышка:

– Мой-то вчера… Домой пришел с букетом!

Ну вот, видишь, а ты…

– И как же давно не преподносил цветы! Даже не помню… – перебила меня и тень мелькнула на ее красивом личике: – А я на радостях торт испекла и всей семьей пили чай. Хорошо так было!

– Будто и не было тех хмурых дней, да?

– Да нет, были они, были, – стало затухать её свечение, – потому что потом всё равно хотелось лечь, отвернуться к стене и рухнуть в сон.

– Линка, радость моя, жизнь – она такая… Жизнь, как зебра полосатая, и зачастую непонятная штучка. Послушай, какие строки оставил нам Владислав Ходасевич1:

Должно быть, жизнь и хороша.Да что поймешь ты в ней, спешаМежду купелию и моргом,Когда мытарится душаТо отвращеньем, то восторгом.

Но от философских строк Ходасевича Владислава тень на светлом личике моей подруги стала еще гуще. Зачем я его – ей?.. Может, отвлечь от высокого бытовым, тварным?

– Надо тебе почаще смеяться, а то морщинки у губ всё заметнее.

– Да я разглаживаю их, разглаживаю, но… И как Антон может жить со мной… такой? Ни к чёрту нервы, часто и слезы – вот-вот. Вчера-то, когда легла спать, опять пришел, а я отвернулась и шепчу: «Ну почему не заведешь себе любовницу?».